— Размахался!.. Спасибо, Оямович, как-нибудь сочтемся. — Крикнул остальным:

— Стоять!

Индейцы замерли, поняв смысл сказанного по интонации. Их командир, упавший на колени, медленно встал, не сводя горящего взгляда с Никиты, ответившего ему таким же взглядом. Подошел Такэда с копьем, взвесил в руке.

— Отличная вещь, легкая и хорошо сбалансированная. Спроси его что-нибудь, разговори, а то лингвер не разберется в языке.

— Кто вы? — Никита опустил меч, ткнул себя пальцем в грудь. — Сухов. — Указал на Толю. — Такэда. — Протянул руку индейцу. — Ты?

— Уэ-Уэтеотль. — Индеец гордо выпрямился, складывая руки на груди. — Текутли панатиско им велиавел шочик.

Лингвер замешкался на мгновение и перевел:

— Нам приказано вас убить.

Друзья переглянулись.

— Хорошенький прием, очень теплый! — пробормотал Сухов.

— Наверное, здесь побывали слуги ЦРУ, предупредив о возможном нашем появлении местные власти. Что предпримем? Судя по красоте нагрудной пекторали, этот воин — важная персона. Давай отведем его к правителю и обменяем на свою жизнь.

— Вряд ли он согласится. К тому же я не уверен в его знатности — обычный исполнитель в ранге сержанта.

— Но держится независимо, не по-сержантски. Звание, положение? — обратился Толя к индейцу.

— Саагун тикуй-рикуки тлатоани, — ответил тот высокомерно, не удивляясь тому, что к нему обращаются на двух языках и разными голосами.

— Начальник глаз и ушей Повелителя, — перевел лингвер, шепот которого был слышен только хозяину, добавил:

— Вероятно, соответствует чину капитана разведки. Кстати, имя Уэ-Уэтеотль — это скорей кличка, переводится как «ягуароподобный дракон».

— Ох и любят они цветастые имена и клички. Да, Оямович? А меч, наверное, из бронзы, до того легок. И удобен. И красив.

— Срубил бы он твою буйную голову, тогда бы ты его оценил иначе, — проворчал Такэда. — Командуй.

Никита еще раз взглянул на перстень, поигрывающий оранжевым квадратиком — фон магиполя был достаточно плотен, чтобы подозревать о существовании в этом мире адептов магической физики, но дело свое надо было доводить до конца.

— Держи. — Сухов протянул меч владельцу вперед рукоятью. — Веди нас к Повелителю. Только не вздумай снова начать «игру в бойню». Усек?

Индеец, озадаченный таким поворотом событий, потерял от изумления свой неприступный, независимый вид, открыл рот, потом с видимым усилием справился с собой.

— Уэ-Уэтеотль отведет вас к Повелителю: пусть тот решает вашу судьбу сам.

— Ну и отлично. Кстати, кто отдал приказ убить нас? И по какой причине?

— Приказ отдал чичим Сипактональ Уиштотли, главный сборщик дани, правая рука тлатоани Тлауискальпантекутли, «первый меч империи».

Никита присвистнул.

— Вот те, бабушка, и Юрьев день! Тот, кого мы ищем, и отдал приказ о нашем уничтожении. Чичим… что такое чичим?

— Имеющий право убивать без разрешения Повелителя, — отозвался лингвер.

— А тлатоани Тлауискальпан… чего там еще? Имя?

— Тлатоани — правитель, а Тлауискальпантекутли переводится как Повелитель Дома Утренней Зари.

— Что ж, звучит красиво. Пошли знакомиться, Оямович. Интересно взглянуть на правителя с таким поэтическим именем, да и на его «правую руку» Сипактоналя Уиштотли, имеющего право убивать без суда и следствия. Неужто я что-то перепутал, и он — не маг, а демон? — Сухов махнул рукой не потерявшему гордую осанку предводителю отряда:

— Веди, саагун.

Индеец поднял вверх руку, и в ту же секунду двое других исчезли в кустах, чтобы через минуту привести лошадей. Такэда забрался в высокое седло с ловкостью завзятого жокея, а Никита, которому на родине отца удалось в свое время покататься на лошадях с объездчиком Ефремычем, прыгнул в седло, не пользуясь стременем, что, впрочем, не произвело на индейцев никакого впечатления.

Поскакали рысью — один за другим, миновали кладбище с головами и вскоре выехали из леса на мощенную каменными плитами дорогу, прямую, как стрела, упирающуюся в скалистые холмы километрах в десяти отсюда.

В холмах дорога разветвилась, стала шире, по ее сторонам стали появляться ступенчатые пирамиды, не то здания, не то храмовые сооружения, охраняемые непременными каменными ягуарами или орлами. Дважды проезжали по висячим мостам, пересекающим реки, и выехали наконец на край долины, утопающей в зелени, окруженной красивейшими каменными стенами и скалами.

— Чикама, — обернулся на скаку Уэ-Уэтеотль.

Лингвер никак не прокомментировал слово, и Никита понял, что Чикама — название долины или каньона. Дорога вильнула за скалы, вывела всадников к необычной арке: две гигантские человеческие сплетенные руки, высеченные из камня с непревзойденным мастерством. За аркой справа поднималась пирамидальная постройка с треугольными бойницами, напоминающая крепость. Впрочем, это и была крепость, стерегущая вход в долину, потому что реплику проводника: «Пукара», лингвер перевел как «сторожевой пост». Двое индейцев, неподвижно стоящих на крыше пукары, проводили кавалькаду взглядами.

Никита обратил внимание на сложные устройства в их руках, из которых выглядывали наконечники копий, и сообразил, что это ручные копьеметательные машины. В земной истории аналогов таким машинам не существовало.

За поворотом открылся красивейший вид на долину: геометрически совершенные террасные поля, лесополосы, группы скал и среди них — замки в виде террасных пирамид и стены, сложенные из громадных каменных блоков, пересекающие долину из конца в конец. Проезжая мимо одной из них, высотой не меньше чем двадцать — двадцать пять метров, индеец приостановил коня.

— Истаксиуаль по пачанка. Ли гарама тооли Тлауиска.

— Великая индейская стена, — перевел лингвер. — Пересекает всю Империю Дома Утренней Зари.

— Оказывается, не только китайцы строили такие стены, — тихонько сказал Такэда.

Стена тянулась километров на двадцать, скрываясь в скалах, за краем долины, а дальний ее конец скрывал за собой город.

— Халиско, — показал на него проводник. — Тлалока.

— Столица Империи Халиско, — шепнул лингвер, хотя Никита понял это и без перевода.

Въехали в город спустя час. Проводник снова сдержал коней, чтобы гости могли осмотреться и оценить своеобразную красоту столицы, в которой искусство каменной кладки было доведено до совершенства. Как и искусство глиптики — резьбы по камню.

Ни одно здание ни по архитектуре, ни по отделке не повторяло соседнее, хотя в основе своей они имели одну форму — пирамиду. И тем не менее разнообразие поражало. Здесь были здания в форме ладони, растущей из пирамиды, и в форме человеческой головы. Встречались постройки в форме топора, гигантской арки, ярма для быка, и в форме дерева или початков кукурузы. Все они были одно-, двухэтажные, реже — трехэтажные, не выше; и лишь башни, похожие на минареты — в форме копья, возвышались над городом на добрые полсотни метров да дворец Правителя высотой в двести с лишним метров.